Сидишь в холодный городской осенний вечер на работе, смотришь за окно и думаешь: "Сейчас бы оказаться за маленьким столиком в незнакомом европейском городе с чашечкой кофе, безмысленно смотреть на проплывающую мимо толпу и выхватывать вспышками чужие отстраненные европейские лица. И испытывать нечеловеческое блаженство от вкуса кофе и свободы. Такой местечковой, каминной свободы, от того, что ты никому не нужен, и тебе никто не нужен тоже.
И вот я сижу в маленьком уютном кафе, на самой некрасивой наверное, набережной в мире, в столице Норвегии, грею руки о свой дабл. Вкусно пахнет ванилью. И прохожие за стеклом наличествуют....
А ничего не происходит. Ну не происходит совсем ничего такого, что не могло бы произойти еще несколько дней назад, когда я был в своем Городе. И от этого как-то грустно и беспокойно. За соседним столиком две подруги-брюнетки красят друг другу ногти. Хозяйка нудно гремит чашками. Капучино куда хуже того, что можно получить в "Кофеине" где-нибудь на Арбате.
И тут происходит оно. В стекляшку слайда, вставленного в раму напротив меня вместо окна, вдруг вплывает огромный шестипалубный паром. Он сияет огнями, из красной трубы идет черный дым, и солнце садится ему прямо в трюмы.
Брюнетка хватает со стола дорогую "зеркалку", делает несколько кадров сквозь стекло и смотрит на экранчик, на котором ровно посередине снимка великолепно получился фонарный столб.
За круглым стеклом иллюминатора краснорожий швед с пшеничными усами с тоской смотрит на пристань и отчаянно зевает. Кажется, принесли омаров. Скушно жить на этом свете, господа!