[Просперо]

- Что-то не складываются у меня больше слова для тебя. Льдинок не хватает. Проза кончилась. А стихи не пишутся…Хочешь, расскажу тебе сказку?

- Разве сказка – не проза?

- Нее-е-т. Сказка это…сказка. Ну, слушай.

В теплых морях у песчаных островов живут перламутровые моллюски. Живут они большими городами, в которых десятки, сотни тысяч эээ…особей. Кажется, что при таком большом скоплении близких родственников (а все они друг другу дальние и ближние родственники), жизнь у них - сплошное веселье и развлечение. Столько вокруг лю…тьфу, сородичей. У каждого есть свой домик, который появляется с рождения и остается при нем до самой смерти. Так что квартирный вопрос для них не существует. Каждый моллюск всю жизнь сидит в своем домике и никому не ведомо чем он там занимается, как развлекается. Во всяком случае, никто еще не видел перламутровых моллюсков, разгуливающих по песку без домика, разве что Плотник и Морж, если не врут. Дверцы домика моллюск плотно подпирает ногой (домик, признаться, довольно тесноват, по нашим меркам), и в случае опасности так сжимает створки, что ни одна сила в океанах не способна их открыть. Гостей здесь не любят. В случае опасности моллюск громко хлопает створками, и тогда по всему городу прокатывается волной: хлоп-хлоп-хлоп. Секунда – и все дверцы в городе заперты наглухо. Хлоп-хлоп – вот и все общение с соседями. Путешествовать моллюски не любят. Попробуй, потаскай на себе такую тяжесть – быстро тяга к красивым видам пропадет. Так, не дальше своего района, да и то, если бы не голод и не тяга к… нет, не будем, все-таки это сказка.

Вступление затянулось и ты, я вижу, уже начинаешь зевать. Пора выводить на сцену главного героя. Различить его среди сородичей было непросто – для нас все моллюски на одно…гмм…лицо. Ну я тебя предупреждал, что это сказка, не фыркай! Имею право на допущения и эти…гиперболы что ли… В общем, моллюск как моллюск. И хотя имен у них нет, придется мне его как - то назвать, чтоб не произносить больше это длинное склизское слово: мол…Он называл себя Дайм. Почему сразу - мальчик? Я вообще не понимаю, как у них пол определяют. Кажется, у них не принято придавать этому столько значения.

Раковина у Дайма была не больше и не меньше чем у соседей. Не крепче и не тоньше. А любил он ее так же, как и другие сородичи, может даже сильнее. Створки его дома вообще редко кто видел приоткрытыми, хотя бы для вентиляции. Иногда соседи слышали за стенкой какую-то возню, шмыганье носом, и потому делали вывод, что у Дайма все в порядке.

Как-то раз во время неспешного завтрака Дайм рассеянно процеживал морскую воду, выбирая из нее сладкий планктон и питательный ил. Внезапно он поперхнулся от налетевшего облака мути, поднятого подгулявшим скатом. Фыркал и отплевывался, проклиная мерзкую электрическую тварь. И когда выгнал из раковины весь песок, ощутил противное покалывание за пазухой. Такое уже бывало и раньше. Очень неприятно. Но сколько теперь Дайм не раздувал сифон, сколько не прогонял воду сквозь раковину, покалывание не исчезало. В эту ночь, и несколько следующих Дайм не сомкнул глаз. Он ругал ската, чихвостил песчинку, и чем больше он о ней думал, тем нестерпимей она колола. Колотье перешло в рези, Дайм решил, что настают его последние дни. Он так вымотался в борьбе с песчинкой, что стал впадать в тревожное оцепенение. Спросить совета было не у кого. С соседями-сородичами он никогда не общался, да и вряд ли они смогли бы ему чем-то ответить, кроме хлопанья закрывающихся створок.

Трудно сказать, сколько времени прошло с того злосчастного дня, но однажды бедолага заметил, что рези стали стихать. Осторожно, боясь сделать неловкое движение, он начал себя исследовать. На том месте, где была песчинка, образовался кармашек. В кармашке что-то лежало. Какой-то камешек. Его тело оказалось выше бессмысленного бунта, устроенного разумом. Оно как-то изменилось. Но как? И что это означает?

Покой был недолгим. Какую бы вкусную пищу не добыл себе Дайм на завтрак, какие бы чудесные звуки океана не доносились сквозь створки, посреди блаженства он вдруг ощущал: лежит! В его теле что-то лежит. И давит, и растет. Он каждый день проверял свою бывшую песчинку. Она превратилась в гладкий белый шарик. Шарик переливался, как перламутровые стенки домика, и это Дайма немного успокаивало. Временами ему казалось, что шарик – часть тела, он даже начинал думать, что у всех моллюсков тоже есть эти шарики, но о них не принято говорить. Ах, если бы его род был хоть немного разговорчивей!

Порой о его домик стукалась раковина ищущего пищу и…ну да, пищу сородича. И тут же страх поднимался от самого сифона и заполнял всю раковину. Он догадался! Он знает, что у Дайма внутри! Какой стыд! Створки раковины сжимались так плотно, что сквозь них не проходила даже вода. Странник шел дальше, не обратив внимания на неподвижную раковину.

Но бывали редкие минуты гармонии и мира, когда Дайм видел себя прежним, свободным от белого шарика, беззаботным и легкомысленным. Он даже начал припоминать, что когда-то были планы отправиться путешествовать, найти много вкусной пищи и в новых местах непременно отыскать…Как интересна и насыщена была бы его жизнь, если бы не этот проклятый скат! …

 

- Слушай, мне надоело! Я знаю, чем кончится твоя сказка!

- Эээ…и чем же? Откровенно говоря, я еще сам не зна…

- И не надо, опять присобачишь какую-нибудь мораль и нравоучение. Ненавижу нравоучения!

- Но ведь сказки для того и…

- А кончится все тем, что усталый ныряльщик вытащит сетку с раковинами на берег, расковыряет их ножом, и не отыскав ничего за целый день, в последней раковине найдет огромную жемчужину с воробьиное яйцо. А Дайма выкинет в кучу к остальным «пустышкам».

- Нет, так нельзя, у сказок должен быть хороший конец!

- А он и так хороший. Ныряльщик купит своим тощим детям еды, а себе – велосипед.

- Погоди…Я как раз придумывал, что Дайм поймет, какое сокровище он в себе несет, полюбит свою жемчужину и научит других любить то, что…

- А это оставь детям! Они верят в сказки. И самому уже пора бы повзрослеть. Все равно в одной куче все засохнут. А китайцы, между прочим, давно уже в устриц песчинки вручную втыкают. И ничего, общество защиты животных не протестует почему-то!

- Мда-аа… Сказок у меня для тебя тоже больше нет..

Comments

[Гийоме]

Какая прелесть.) И всё про меня, всё про меня.